Имя первого космонавта Земли Юрия Гагарина известно всему миру. На долю его товарища по первому отряду советских космонавтов Владимира Комарова выпало трагическое первенство — он стал первым в истории человеком, погибшим при совершении космического полета.
Сегодня космические корабли семейства «Союз» считаются самыми надежными в мире. Но их доведение до совершенства давалось потом и кровью — не в переносном, а в самом прямом смысле.
Комаров, отправляясь в полет на «Союзе-1», был практически уверен, что он закончится неудачей. В первом отряде космонавтов Комаров был наиболее технически подготовленным специалистом и понимал, что корабль «сырой». Но также ясно ему было и то, что у его товарищей справиться с этой техникой шансов еще меньше.
Владимир Комаров был старше коллег из первого отряда космонавтов — он родился в Москве 16 марта 1927 года. Когда началась война, ему было 14, и, как все сверстники, он рвался на фронт сражаться с фашистами. В 1943 году Владимир поступил в 1-ю Московскую спецшколу ВВС. Окончил ее Комаров в июле 1945 года, когда война уже завершилась. Выпускников школы отправили учиться дальше. В 1949 году Владимир Комаров окончил Батайское военное авиационное училище имени Анатолия Серова и был направлен для прохождения службы в Грозный, где базировался авиаполк истребительной авиационной дивизии ВВС Северо-Кавказского военного округа.
«Работа с новой техникой»
В 1952 году Комарова, уже обзаведшегося семьей, перевели в город Мукачево Закарпатской области, в 486-й истребительный авиаполк 279-й истребительной авиадивизии 57-й воздушной армии.
В середине 1950-х летчик решил продолжить образование, поступив Военно-воздушную академию имени Жуковского. После окончания академии Комарова распределили в Государственный Краснознамённый НИИ ВВС, где он стал летчиком-испытателем.
Вскоре в ГК НИИ ВВС приехала комиссия, которая запросила для ознакомления личные дела летчиков. Комарова вызвали на беседу и предложили «работать с новой техникой». Комаров согласился и вскоре был вызван для прохождения нового этапа отбора.
В Центральном военном научно-исследовательском авиационном госпитале медики были безжалостны, отсеивая кандидатов с малейшими отклонениями в здоровье. Некоторых не только не пускали к работе с «новой техникой», но и запрещали дальнейшую работу в авиации.
Комаров был признан годным и 7 марта 1960 года был зачислен в списки войсковой части 26266, которая впоследствии станет известной как Центр подготовки космонавтов.
Среди 20 человек, составивших первый отряд советских космонавтов, Комаров был самым старшим — ему исполнилось 33 года. За плечами был большой опыт летчика-истребителя, академия, работа летчика-испытателя. Инженерам с Комаровым работалось легче всего, поскольку его знания позволяли быстрее вникать в техническую сторону дела.
«Восток» становится «Восходом»
Однако в шестерку тех, кто готовился к первому полету, Комаров не вошел. Больше того, стоял вопрос об исключении его из отряда — врачи нашли отклонения в работе сердца. Его отстранили от тренировок на полгода. Но упрямый Комаров поехал в Ленинград, в Военно-медицинскую академию, где прошел новое обследование у лучших специалистов, и получил заключение — «пики» на кардиограмме, взволновавшие медиков Центра подготовки космонавтов, появляются не у больных, а как раз у хорошо тренированных людей. Ему снова разрешили тренироваться.
Опыт и знания Комарова потребовались в 1964 году, когда было решено впервые запустить корабль с экипажем из трех человек.
Перед главным конструктором Сергеем Королевым такую задачу поставил лично советский лидер Никита Хрущев .
Сделать это было чрезвычайно трудно. Принципиально новый корабль находился на стадии проектирования, поэтому необходимо было модернизировать одноместный «Восток».
Для Королева ничего невозможного не было — «Восток» стал «Восходом». Для экономии места в кабине, которого было катастрофически мало, пришлось отказаться от скафандров. Экипажу первого трехместного корабля предстояло отправиться на орбиту в легких тренировочных комбинезонах.
«Неужели всё кончено и экипаж вернулся из космоса без царапин?»
Командиром «Восхода-1» стал Владимир Комаров, в экипаж вошли инженер Константин Феоктистов и врач Борис Егоров .
Корабль успешно стартовал 12 октября 1964 года и после суточного полета совершил благополучную посадку.
Экипаж космического корабля «Восход-1» (слева направо): Константин Феоктистов, Владимир Комаров и Борис Егоров. Фото: РИА Новости / Василий Малышев
Свидетели вспоминали, что Королев, получив доклад о посадке, произнес: «Неужели всё кончено и экипаж вернулся из космоса без царапин? Никогда бы никому не поверил, что из „Востока“ можно сделать „Восход“ и трём космонавтам слетать на нём в космос».
Пока «Восход-1» был на орбите, в Москве произошел «дворцовый переворот», и космонавты, улетавшие при Никите Хрущеве, докладывали об успехе уже Леониду Брежневу .
Королев ценил Комарова. После полета «Восхода-1» он несколько раз предлагал ему перейти на работу в КБ, но Комаров, ставший инструктором-космонавтом и работавший с новичками, предпочел остаться в отряде космонавтов.
В это время набирала обороты «лунная гонка». Корабль, ныне известный как «Союз», разрабатывался первоначально для советской пилотируемой лунной программы. Работы по проекту шли тяжело, а в январе 1966 года на операционном столе умер Сергей Королев. Советская космонавтика лишилась своего «мозга» и «мотора».
Владимир Комаров с женой и дочерью. Фото: Commons.wikimedia.org
Почти невыполнимое задание
Советское руководство подгоняло новых руководителей космической программы. Несмотря на то, что три первых беспилотных пуска «Союзов» прошли частично или полностью неудачно, было принято решение о пилотируемом запуске.
Причем планировался сразу качественный прыжок вперед. Стартовать должны были два корабля, которым надо было состыковаться на орбите, после чего два космонавта из одного корабля должны были в скафандрах перейти на борт другого.
Конструктор Василий Мишин , сменивший Королева, оспаривать мнение политического руководства не решался. Старт «Союза-1» был назначен на 23 апреля 1967 года, «Союза-2» — на 24 апреля.
Комаров с лета 1966 года готовился к полету на «Союзе-1». Он все видел и все понимал. Но как летчик-испытатель, как самый опытный в отряде, отступить не мог.
Незадолго перед полетом он посетил своего друга, лежавшего в больнице. В разговоре Комаров спокойно сказал: «Процентов на девяносто полет будет неудачным».
Родные вспоминали: Владимир Михайлович привел в порядок все свои дела, заставил жену научиться водить машину, на 8 марта подарил ей роскошный сервиз, заметив: «Будешь потом принимать гостей».
16 марта 1967 года Комарову исполнилось 40 лет. Поверье гласит, что этот юбилей праздновать нельзя, но космонавт три дня принимал в своей квартире родных и друзей.
На кинокадрах предстартовой съемки видно, что Комаров предельно сосредоточен и почти мрачен. Несмотря на всю тяжесть предстоящего полета, сдаваться он не собирался.
Драма на орбите
«Союз-1» успешно стартовал с Байконура ночью 23 апреля 1967 года. Но на орбите почти сразу начались большие проблемы.
Не раскрылась одна из двух панелей солнечных батарей, корабль стал испытывать дефицит электроэнергии. Все попытки раскрыть ее к успеху не привели. Был план запустить «Союз-2» с экипажем в составе Валерия Быковского , Алексея Елисеева и Евгения Хрунова , после чего космонавты в скафандрах должны были вручную попытаться раскрыть солнечную батарею.
Государственная комиссия после совещания решила — слишком большой риск. Комаров получил приказ завершать полет и возвращаться на Землю. Но тут возникли новые проблемы — отказали датчики ионной ориентации. Оставался только один шанс: сориентировать корабль вручную, соразмеряя пространственное положение «Союза» с Землей. При этом требовалось не допустить серьезных отклонений корабля при полете над ночной стороной планеты.
К такой ситуации космонавтов не готовили, и специалисты на Земле полагали, что шансов на успех у Комарова минимум.
Но космонавт сумел сделать невозможное и «Союз-1» начал спуск с орбиты.
Когда службы наблюдения подтвердили, что корабль идет на посадку и даже сообщили расчетное время приземления, в Центре управления полетами начали аплодировать. Казалось, и в этот раз обошлось.
«Через час раскопок мы обнаружили тело Комарова среди обломков»
Владимир Комаров сделал все возможное, но то, что произошло дальше, он не был в состоянии изменить. На заключительном участке приземления произошёл отказ парашютной системы: парашют на высоте 7 км (при скорости около 220 м/с) не смог вытянуть из лотка основной парашют; при этом успешно вышедший на высоте 1,5 км запасной парашют не наполнился, так как его стропы обмотались вокруг неотстреленного вытяжного парашюта основной системы.
Спускаемый аппарат «Союза-1» врезался в землю со скоростью около 50 м/с. Выжить при этом ударе у космонавта шансов не было. Поврежденные емкости с пероксидом водорода спровоцировали сильнейший пожар, который уничтожил спускаемый аппарат.
Из дневника руководителя подготовки первого отряда космонавтов генерала Николая Каманина : «Через час раскопок мы обнаружили тело Комарова среди обломков корабля. Первое время было трудно разобрать, где голова, где руки и ноги. По-видимому, Комаров погиб во время удара корабля о землю, а пожар превратил его тело в небольшой обгорелый комок размером 30 на 80 сантиметров».
Недостаток конструкции парашютной системы мог погубить и «Союз-2», отняв жизни четырех советских космонавтов. Отмена старта спасла жизни Быковского, Елисеева и Хрунова.
Позднее появлялись «подробности» о том, что Комаров якобы перед смертью кричал в эфире проклятия в адрес советского руководства и плакал. Это ложь. Последний доклад космонавта с орбиты был штатным и спокойным. Успел ли понять Владимир Комаров, что погибает, мы никогда уже не узнаем — магнитофон, записывавший то, что происходило на борту, сгорел в пожаре.
Вдова Валентина Комарова, космонавты Алексей Архипович Леонов и Павел Иванович Беляев (слева направо) во время возложения венков к могиле летчика-космонавта СССР Владимира Михайловича Комарова. Фото: РИА Новости / Александр Моклецов
Большая цена
Комаров стал первым среди космонавтов дважды Героем Советского Союза и первым, кому звание Героя было присвоено посмертно.
Есть страшная фотография, сделанная в морге перед кремацией останков космонавта. Ее сделали для того, чтобы представить высшему руководству подтверждение невозможности прощания с телом погибшего и необходимости немедленной кремации.
«Открыли гроб, на белом атласе лежало то, что еще совсем недавно было космонавтом Комаровым, а сейчас стало бесформенным черным комком. К гробу подошли Гагарин, Леонов, Быковский, Попович и другие космонавты, они печально осмотрели останки друга. В крематорий я не поехал. При кремации присутствовали генерал Кузнецов и космонавты», — писал в дневнике генерал Каманин.
26 апреля 1967 года урну с прахом Владимира Михайловича Комарова после торжественной церемонии прощания замуровали в Кремлевскую стену.
Родные и близкие у могилы Героя Советского Союза Летчика-космонавта СССР Владимира Комарова во время похорон. Фото: РИА Новости / Александр Моклецов
Дочь космонавта Ирина вспоминала в интервью «МК»: «В выданном свидетельстве о смерти в графе «причина» было указано: обширные ожоги тела; место гибели: город Щелково.
У мамы от возмущения срывался голос: «Какое Щелково? Какие ожоги тела, если от тела ничего не осталось?». Она показала это свидетельство Гагарину: «Юрочка, и кто мне поверит, что я вдова космонавта Комарова?». Гагарин побледнел, пошел «наверх» разбираться... Вскоре маме принесли другой документ, где уже значилось: «трагически погиб при завершении испытательного полета на космическом корабле «Союз-1».
После катастрофы «Союза-1» пилотируемые полеты в СССР были прерваны на полтора года, конструкция корабля дорабатывалась, состоялось еще шесть беспилотных пусков. Программа, которую должен был выполнить Комаров, была осуществлена лишь экипажами «Союза-4» и «Союза-5» в январе 1969 года. Корабль «Союз» в итоге стал надежной и проверенной машиной. Надежность которой была оплачена жизнью Владимира Комарова.
Он был в числе первых космонавтов планеты. Не только старше некоторых космонавтов по возрасту, но и опытнее. Когда многие только пошли учиться в академию имени Жуковского, он уже имел высшее инженерное образование, готовился защищать диссертацию.
Первый полет - 12 октября 1964 года на корабле "Восход". Тогда впервые в мире на орбиту полетел экипаж сразу из трех человек: Владимир Комаров, Константин Феоктистов и Борис Егоров. Тем полетом Советский Союз еще раз закрепил свой приоритет в космосе. Причем люди впервые полетели без скафандров.
Но космическая гонка была в самом разгаре. И в США уже шла подготовка экспедиции на Луну. Главный конструктор Сергей Королев, хотя и мечтал сразу долететь до Марса, решил не отдавать лунную пальму первенства американцам. И в 1962 году был спроектирован корабль "Союз", предназначенный для облета спутника Земли.
Работа над кораблем продолжалась пять лет, но, несмотря на три пробных запуска, к 1967 году "Союз" оказался еще не готов... Тем не менее, Владимир Комаров полетел на "Союзе-1". Полет закончился трагически.
Вот что рассказывал "РГ" ближайший соратник Сергея Королева - академик РАН Борис Черток: "То, что случилось с Комаровым, - это наша ошибка, разработчиков систем. Мы пустили его слишком рано. Недоработали "Союз". В частности, систему приземления, систему отстрела и вытяжки парашюта. Мы обязаны были сделать, по крайней мере, еще один безотказный настоящий пуск. Может быть, с макетом человека. И получить полную уверенность, как это сделал Королев перед пуском Гагарина: два "Востока" слетали с макетом "Иван Иваныч". Аварии могли быть уже потом, после пуска Гагарина. И даже после пуска Титова мы детально просматривали телеметрию и хватались за голову: "Как же мы проскочили?!" Гибель Комарова на совести конструкторов".
Так что произошло? Известно, что трудности в полете возникли с первых минут. Сначала не раскрылась одна из панелей солнечной батареи, потом не прошла команда на ориентацию корабля на Солнце, отказала коротковолновая связь... Когда космонавту дали жесткий приказ идти на посадку, автоматика "запретила" выдавать тормозной импульс. Говорили, что еще в полете Комаров попрощался с семьей, якобы для этого даже организовали прямую телефонную линию с квартирой.
Было такое? - спросил корреспондент "РГ" у дочери космонавта Ирины Владимировны.
Это глупость, - ответила она. - Я слышала, что на связь с папой выходил председатель Совета Министров Алексей Николаевич Косыгин. Он говорил, что "наверху" внимательно следят за полетом, знают, что космонавт столкнулся с трудностями, и предпринимают все меры для их устранения. Якобы последняя фраза в разговоре была: "Что мы можем для вас сделать?". Папа ответил: "Позаботьтесь о моей семье". Но точно об этом разговоре не знаю.
Кстати, Вера Пацаева, жена космонавта Пацаева, который погиб спустя четыре года при возвращении с орбиты вместе с Волковым и Добровольским, рассказала "РГ": Владислав Волков незадолго до полета признался ей: "У меня было предсказание, что я погибну".
Не было ли каких-либо предчувствий у Комарова? "Да все знали, что может произойти все что угодно. Ведь были три беспилотных запуска "Союзов", и ни одного без неполадок, - говорила корреспонденту "РГ" Ирина Комарова. - Первый корабль вышел на орбиту, но плохо маневрировал. Во время посадки стал уходить на территорию Китая, и его пришлось взорвать. У второго произошла авария при запуске - ракета загорелась и взорвалась. У третьего возникли проблемы на спуске и приземлении - "Союз" ушел на дно Аральского моря.
Программа, по которой летел Владимир Комаров, была уникальной: она впервые предусматривала стыковку двух новых кораблей. Комаров стартовал на трехместном "Союзе-1", а на следующий день на "Союзе-2" должны были лететь Быковский, Елисеев и Хрунов. "Союз-1" подходит к "Союзу-2" и стыкуется с ним. Елисеев и Хрунов через открытый космос переходят в корабль Комарова и все идут на посадку. Не получилось.
Владимир Комаров знал "Союз" буквально "до винтика". Чтобы вывести взбунтовавшийся корабль из критического положения, он выполнял то, чему космонавтов еще никто и никогда не учил. И выполнил филигранно! Но когда уже казалось, что самое трудное позади, произошло скручивание строп парашюта. "Союз-1" со скоростью около 60 метров в секунду врезался в Землю и взорвался...
"За месяц до полета папа отмечал свое 40-летие, - вспоминает Ирина. - Он не верил в приметы. Помню, было огромное количество гостей. Мама ведрами жарила цыплят табака. Словно попрощался со всеми".
Кстати, в первом свидетельстве о смерти, которое выдали вдове Комарова, в графе "причина" было указано: "Обширные ожоги тела". И все. Как рассказывает дочь Ирина, ее мама показала документ Юрию Гагарину: "Юрочка, и кто мне поверит, что я вдова космонавта Комарова?". Гагарин побледнел. Можно только догадываться, что он говорил тем, кто выписывал тот документ. Через некоторое время нам принесли другое свидетельство, где уже черным по белому было написано: погиб при выполнении...
Советская пилотируемая космическая программа, начинавшаяся с триумфов, во второй половине 1960-х начала давать сбои. Уязвленные неудачами американцы бросили на соперничество с русскими огромные ресурсы и стали опережать Советский Союз.
В январе 1966 года не стало Сергея Королева , человека, который был главным мотором советской космической программы. В апреле 1967 года во время испытательного полета нового корабля «Союз» погиб космонавт Владимир Комаров . 27 марта 1968 года при выполнении тренировочного полета на самолете погиб первый космонавт Земли Юрий Гагарин . Последний проект Сергея Королева, лунная ракета Н-1, на испытаниях терпела одну неудачу за другой.
Космонавты, задействованные в пилотируемой «лунной программе», писали письма в ЦК КПСС с просьбой разрешить им полет под свою ответственность, невзирая на высокую вероятность катастрофы. Однако политическое руководство страны так рисковать не захотело. Первыми на Луне высадились американцы, а советская «лунная программа» была свернута.
Участники несостоявшегося покорения Луны были переведены на другой проект - полет на первую мире обитаемую орбитальную станцию. Пилотируемая лаборатория на орбите должна была позволить Советскому Союзу хотя бы частично компенсировать поражение на Луне.
Экипажи для «Салюта»
Примерно за четыре месяца, что первая станция могла проработать на орбите, планировалось отправить на нее три экспедиции. В состав экипажа номер один вошли Георгий Шонин, Алексей Елисеев и Николай Рукавишников , второй экипаж составили Алексей Леонов, Валерий Кубасов, Петр Колодин , экипаж номер три - Владимир Шаталов, Владислав Волков, Виктор Пацаев . Был и четвертый, резервный экипаж, в составе Георгия Добровольского, Виталия Севастьянова и Анатолия Воронова.
У командира экипажа номер четыре Георгия Добровольского, казалось, шансов попасть на первую станцию, получившую название «Салют», не было никаких. Но у судьбы на сей счет было иное мнение.
Георгий Шонин грубо нарушил режим, и главный куратор отряда советских космонавтов генерал Николай Каманин отстранил его от дальнейшей подготовки. На место Шонина перевели Владимира Шаталова, его самого сменил Георгий Добровольский, а в четвертый экипаж ввели Алексея Губарева .
19 апреля орбитальную станцию «Салют» вывели на околоземную орбиту. Через пять дней корабль «Союз-10» оправился к станции с экипажем в составе Шаталова, Елисееева и Рукавишникова. Стыковка со станцией, однако, прошла в нештатном режиме. Перейти на «Салют» экипаж не мог, отстыковаться тоже. В крайнем случае можно было отстыковаться, подорвав пиропатроны, но тогда на станцию уже не смог бы попасть ни один экипаж. С большим трудом удалось найти способ увести корабль от станции, сохранив стыковочный узел неизуродованным.«Союз-10» благополучно вернулся на Землю, после чего инженеры стали спешно дорабатывать стыковочные агрегаты «Союза-11».
Вынужденная замена
Новую попытку покорить «Салют» должен был предпринять экипаж в составе Алексея Леонова, Валерия Кубасова и Петра Колодина. Старт их экспедиции был назначен на 6 июня 1971 года.
На проводах на Байконур тарелка, которую на счастье бросил на землю Леонов, не разбилась. Неловкость замяли, но нехорошие предчувствия остались.
По традиции, на космодром летели два экипажа - основной и дублирующий. Дублерами были Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев.
СОЮЗ-11«Союз-11» на стартовой площадке. Фото: РИА Новости / Александр Моклецов
Это была формальность, поскольку до того момента замен в последний момент никто не проводил.
Но за три дня до старта у Валерия Кубасова врачи нашли затемнение в легких, которое они посчитали начальной стадией туберкулеза. Вердикт был категоричным - в полет отправиться не может.
Государственная комиссия решала: что делать? Командир основного экипажа Алексей Леонов настаивал - если не может лететь Кубасов, то нужно заменить его на бортинженера дублера Владислава Волкова.
Большинство специалистов, однако, полагало: в таких условиях нужно заменять весь экипаж. Против частичной замены выступил и экипаж дублеров. Генерал Каманин в своих дневниках писал, что обстановка накалилась не на шутку. На традиционный предполетный митинг обычно отправлялись два экипажа. После того, как комиссия утвердила замену, и основным стал экипаж Добровольского, Валерий Кубасов заявил, что на митинг не поедет: « Я же не лечу, что мне там делать?» На митинге Кубасов все же появился, но напряжение витало в воздухе.
Советские космонавты (слева направо) Владислав Волков, Георгий Добровольский и Виктор Пацаев на космодроме Байконур. Фото: РИА Новости / Александр Моклецов
«Если это совместимость, то тоже что же такое несовместимость?»
Журналист Ярослав Голованов , много писавший на космическую тему, так вспоминал о том, что творилось в эти дни на Байконуре: «Леонов рвал и метал... бедный Валерий (Кубасов) вообще ничего не понимал: он чувствовал себя абсолютно здоровым... Ночью в гостиницу пришел Петя Колодин, хмельной и вовсе поникший. Он сказал мне: « Слава, пойми, я уже никогда не полечу в космос...». Колодин, кстати, не ошибся - в космос он так и не отправился.
6 июня 1971 года «Союз-11» с экипажем в составе Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева успешно стартовал с Байконура. Корабль состыковался с «Салютом», космонавты перешли на борт станции, и экспедиция началась.
Сообщения в советской прессе были бравурными - все идет в соответствии с программой, экипаж чувствует себя хорошо. На деле все обстояло не так гладко. Уже после посадки, при изучении рабочих дневников экипажа нашли запись Добровольского: «Если это совместимость, то тоже что же такое несовместимость?»Бортинженер Владислав Волков, имевший за плечами опыт космического полета, часто пытался брать инициативу на себя, что не слишком нравилось специалистам на Земле, да и коллегам по экипажу.
На 11-й день работы экспедиции на борту возник пожар, и стоял вопрос об экстренном покидании станции, но экипажу все-таки удалось справиться с ситуацией.
Генерал Каманин записал в своем дневнике: «В восемь утра Добровольский и Пацаев еще спали, на связь вышел Волков, который вчера, по докладу Быковского, нервничал больше всех и слишком много «якал» («Я решил...», «Я сделал...» и тому подобное). От имени Мишина ему было передано указание: «Все решает командир экипажа, выполняйте его распоряжения», на что Волков ответил: «Мы все решаем экипажем. Мы сами разберемся, как нам быть».
«Связь заканчивается. Счастливо!»
Несмотря на все трудности, на сложную обстановку, экипаж «Союза-11» полностью выполнил программу полета. 29 июня космонавты должны были расстыковаться с «Салютом» и вернуться на Землю.
После возвращения «Союза-11» на станцию должна была отправиться следующая экспедиция, чтобы закрепить достигнутые успехи и продолжить эксперименты.
Но перед расстыковкой с «Салютом» возникла новая проблема. Экипажу надо было закрыть переходный люк в спускаемом аппарате. Но транспарант "Люк открыт" на панели пульта управления продолжал светиться. Несколько попыток открыть и закрыть люк ничего не дали. Космонавты находились в сильном напряжении. Земля посоветовала подложить кусочек изоляции под концевой выключатель датчика. Так неоднократно поступали во время испытаний. Люк вновь закрыли. К радости экипажа, транспарант погас. Сбросили давление в бытовом отсеке. По показаниям приборов убедились, что воздух из спускаемого аппарата не выходит и его герметичность в норме. После этого «Союз-11» успешно отстыковался от станции.
В 0:16 30 июня на связь с экипажем вышел генерал Каманин, сообщив условия посадки, и закончив фразой: «До скорой встречи на Земле!»
«Вас понял, условия посадки отличные. На борту все в порядке, самочувствие экипажа отличное. Благодарим за заботу и добрые пожелания», - ответил с орбиты Георгий Добровольский.
Вот запись последних переговоров Земли с экипажем «Союза-11»:
«Заря» (Центр управления полетами): Как идет ориентация?
«Янтарь-2» (Владислав Волков): Мы увидели Землю, увидели!
«Заря»: Хорошо, не торопись.
«Янтарь-2» : «Заря», я «Янтарь-2» . Начали ориентацию. Справа висит дождь.
«Янтарь-2» : Здорово летит, красиво!
«Янтарь-3» (Виктор Пацаев): «Заря», я — третий. У меня виден горизонт по нижнему срезу иллюминатора.
«Заря»: «Янтарь», еще раз напоминаю ориентацию — ноль — сто восемьдесят градусов.
«Янтарь-2» : Ноль — сто восемьдесят градусов.
«Заря»: Правильно поняли.
«Янтарь-2» : Горит транспарант «Спуск».
«Заря»: Пусть горит. Все отлично. Правильно горит. Связь заканчивается. Счастливо!»
«Исход полета самый тяжелый»
В 1:35 по московскому времени после ориентации «Союза» была включена тормозная двигательная установка. Отработав расчетное время и потеряв скорость, корабль начал сходить с орбиты.
Во время прохождения плотных слоев атмосферы связи с экипажем нет, она должна появиться вновь после раскрытия парашюта спускаемого аппарата, за счет антенны на стропе парашюта.
В 2:05 с командного пункта ВВС поступил доклад: «Экипажи самолета Ил-14 и вертолета Ми-8 видят корабль «Союз-11», спускающийся на парашюте». В 2:17 спускаемый аппарат приземлился. Практически одновременно с ним сели четыре вертолета группы поиска.
Врач Анатолий Лебедев , входивший в поисковую группу, вспоминал, что его смутило молчание экипажа в радиоэфире. Вертолетчики вели активный радиообмен в тот момент, пока спускаемый аппарат садился, а космонавты не выходили в эфир. Но это списали на отказ антенны.
«Мы сели вслед за кораблем, метрах в пятидесяти — ста. Как бывает в таких случаях? Открываешь люк спускаемого аппарата, оттуда — голоса экипажа. А тут — хруст окалины, стук металла, стрекот вертолетов и… тишина из корабля», - вспоминал медик.Когда экипаж достали из спускаемого аппарата, врачи не могли понять, что произошло. Казалось, что космонавты просто потеряли сознание. Но при беглом осмотре стало ясно, что все гораздо серьезнее. Шесть врачей приступили к проведению искусственного дыхания, непрямого массажа сердца.
Шли минуты, командир группы поиска генерал Горегляд требовал от врачей ответа, но те продолжали попытки вернуть экипаж к жизни. Наконец, Лебедев ответил: «Передайте, что экипаж приземлился без признаков жизни». Эта формулировка вошла во все официальные документы.
Врачи продолжали реанимационные мероприятия до появления абсолютных признаков смерти. Но их отчаянные усилия ничего не могли изменить.
В Центр управления полетами сначала доложили, что «исход космического полета самый тяжелый». А затем, отказавшись уже от какой-то конспирации, сообщили: «Весь экипаж погиб».
Разгерметизация
Это было страшное потрясение для всей страны. На прощании в Москве товарищи погибших по отряду космонавтов плакали и говорили: «Теперь мы уже хороним целыми экипажами!» Казалось, что советская космическая программа окончательно провалилась.
Специалистам, однако, даже в такой момент нужно было работать. Что произошло в те минуты, когда с космонавтами не было связи? Что погубило экипаж «Союза-11»?
Слово «разгерметизация» прозвучало практически сразу. Вспомнили о нештатной ситуации с люком и провели проверку на герметичность. Но ее результаты показали - люк надежен, он тут ни при чем.
Но дело действительно было в разгерметизации. Анализ записей автономного регистратора бортовых измерений «Мир», своеобразного «черного ящика» космического аппарата показал: с момента разделения отсеков на высоте более 150 км давление в спускаемом аппарате стало резко снижаться, и в течение 115 секунд упало до 50 миллиметров ртутного столба.
Эти показатели указывали на разрушение одного из вентиляционных клапанов, который предусмотрен на тот случай, если корабль совершит посадку на воду или приземлится люком вниз. Запас ресурсов системы жизнеобеспечения ограничен, и, чтобы космонавты не испытывали нехватки кислорода, клапан «соединял» корабль с атмосферой. Он должен был сработать при посадке в штатном режиме только на высоте 4 км, но это произошло на высоте 150 км, в вакууме.
Судебно-медицинская экспертиза показала у членов экипажа следы кровоизлияния в мозг, кровь в легких, повреждения барабанных перепонок и выделение азота из крови.
Из доклада медицинской службы: «Через 50 секунд после разделения у Пацаева частота дыхания 42 в минуту, что характерно для острого кислородного голодания. У Добровольского пульс быстро падает, дыхание к этому времени прекращается. Это начальный период смерти. На 110-й секунде после разделения у всех троих не фиксируется ни пульс, ни дыхание. Считаем, что смерть наступила через 120 секунд после разделения».
Экипаж боролся до конца, но шансов на спасение не имел
Дыра в клапане, через которую выходил воздух, была не более 20 мм, и, как заявили некоторые инженеры, ее можно было «просто заткнуть пальцем». Однако практически этот совет был невыполним. Сразу после разгерметизации в кабине образовался туман, звучал страшный свист выходящего воздуха. Всего через несколько секунд у космонавтов из-за острой декомпрессионной болезни начались страшные боли по всему телу, а затем они оказались в полной тишине из-за лопнувших барабанных перепонок.
Но Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев боролись до конца. В кабине «Союза-11» были выключены все передатчики и приемники. Плечевые ремни у всех троих членов экипажа были отстегнуты, а ремни Добровольского перепутаны и застегнут только верхний поясной замок. По этим признакам была восстановлена примерная картина последних секунд жизни космонавтов. Чтобы определить место, где произошла разгерметизация, Пацаев и Волков отстегнули ремни и отключили радиоаппарату. Добровольский, возможно, успел проверить люк, с которым были проблемы при расстыковке. Судя по всему, экипаж успел понять, что проблема в вентиляционном клапане. Заткнуть дыру пальцем возможности не было, но была возможность перекрыть аварийный клапан ручным приводом, при помощи вентиля. Эта система была сделана на случай посадки на воду, для предотвращения затопления спускаемого аппарата.На Земле Алексей Леонов и Николай Рукавишников участвовали в эксперименте, пытаясь установить, сколько времени требуется на то, чтобы закрыть вентиль. Космонавтам, знавшим, откуда придет беда, готовым к этому и не находящимся в условиях реальной опасности, требовалось значительно больше времени, чем было у экипажа «Союза-11». Медики считают, что сознание в таких условиях стало гаснуть примерно через 20 секунд. Тем не менее, спасительный вентиль был частично закрыт. Кто-то из экипажа начал вращать его, но потерял сознание.
После «Союза-11» космонавтов вновь одели в скафандры
Причиной нештатного открывания клапана сочли брак при изготовлении данной системы. К делу подключилось даже КГБ, усмотрев возможную диверсию. Но никаких диверсантов не нашли, и к тому же на Земле не удалось опытным путем повторить ситуацию нештатного открывания клапана. В итоге эту версию оставили окончательной ввиду отсутствия более достоверной.
Космонавтов могли спасти скафандры, но по личному указанию Сергея Королева их использование было прекращено, начиная с «Восхода-1», когда это было сделано для экономии места в кабине. После катастрофы «Союза-11» между военными и инженерами развернулась полемика - первые настаивали на возвращении скафандров, а вторые утверждали, что данное ЧП является исключительным случаем, в то время как введение скафандров резко сократит возможности для доставки полезного груза и увеличения числа членов экипажа.
Победа в дискуссии осталась за военными, и, начиная с полета «Союза-12», отечественные космонавты летают только в скафандрах.
Прах Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева захоронили в Кремлевской стене. Программа пилотируемых полетов на станцию «Салют-1» была свернута.
Следующий пилотируемый полет в СССР состоялся более чем через два года. Василий Лазарев и Олег Макаров на «Союзе-12» испытывали новые скафандры.
Неудачи конца 1960-х - начала 1970-х для советской космической программы все-таки не стали фатальными. К 1980-м годам программа исследования космоса при помощи орбитальных станций снова вывела Советский Союз в мировые лидеры. Во время полетов случались нештатные ситуации и серьезные аварии, но люди и техника оказывались на высоте. С 30 июня 1971 года катастроф с человеческими жертвами в отечественной космонавтике не было.
P.S. Диагноз «туберкулез», поставленный космонавту Валерию Кубасову, оказался ошибочным. Затемнение в легких было реакцией на цветение растений, и вскоре исчезло. Кубасов вместе с Алексеем Леоновым участвовал в совместном полете с американскими астронавтами по программе «Союз-Аполлон», а также в полете с первым венгерским космонавтом Берталаном Фаркашем .
Советский Союз был весёлой и находчивой страной. Только здесь человек, проснувшись утром, мог с удивлением узнать, что, оказывается, его родина вдруг пустила первую в мире АЭС, отправила в космос первый спутник, первого космонавта... В той же, впрочем, ситуации, что и потрясённый среднестатистический гражданин СССР, находился весь мир.
В то утро центральные газеты вышли с крупными шапками: «На орбите - “Союз-1”!» Степенный ТАСС как ни в чём не бывало возвестил на весь мир, что в космос отправлен новый (в смысле: совершенно новый, никакой не «Восток» и не «Восход») советский космический корабль, который пилотирует коммунист В. М. Комаров. Внимательный человек мог вспомнить, что последний наш полёт состоялся более двух лет назад, в конце марта 1965-го - а значит, от нового запуска стоило ожидать чего-нибудь интересного. Ну а тот, кто следил за новостями космонавтики более пристально, также знал, что за это время в США в космос слетала целая плеяда аппаратов типа «Джемини», на которых были выполнены весьма любопытные эксперименты. Имя пилота «Союза» тоже было на слуху у интересующейся публики: именно он был командиром корабля «Восход-1».
Впрочем, первая полоса «Правды» никаких сенсаций не содержала. Корабль был запущен накануне, 23 апреля, в 3:35 по Москве, выведен на орбиту с высотой в перигее 201 км, в апогее 224 км, наклонением 51 градус 40 минут и периодом обращения в 88 минут. О целях полёта - лишь общие слова: отработка корабля, проведение научных и технических экспериментов и медико-биологических опытов. Бортовые системы, разумеется, работали нормально. Кроме того, указывались частоты, на которых производится связь с бортом «Союза».
Рядом - столь же дежурная заметка «Страницы жизни», выжимка из биографии Героя Советского Союза инженер-полковника Комарова, а ещё сообщение экипажа сейнера «Космонавт Комаров» о досрочном завершении в честь, понятно, полёта своего крестника аж двух годовых планов по вылову рыбы и скромное обещание сделать за следующие полгода ещё три плана. Не отставали и всё-всё, оказывается, знавшие о полёте сталевары, на радостях с самого раннего утра пообещавшие главной газете страны выплавить в этот день несколько тонн стали сверх нормы.
На второй странице «Правды» обыватель мог прочесть о международной реакции на запуск «Союза-1». Обычные поздравления да удивительное (по нынешним меркам, конечно) сообщение из Нью-Йорка, где, ради того чтобы напечатать сообщение о полёте русского корабля, печатники газеты «Нью-Йорк таймс» временно прекратили забастовку. Удивительна и повышенная осведомлённость парижских радиожурналистов: видимо, тщательно проанализировав потолок, они пришли к заключению, что ракета, выведшая «Союз-1», должна быть куда мощнее, чем планируемая американская «Сатурн-5».Собственно, всё. Понять, что представляет собой «Союз» и чем он отличается от «Востоков»/«Восходов», было нельзя. Забегая вперёд, заметим, что подобное продолжалось не один год.
И на самом видном месте, в правом верхнем углу первой полосы - гордое заявление: «Успешное выполнение программы полёта советского космического корабля ”Союз-1”». Ура, товарищи. Действительно, ура!
А на следующий день в «Правде» появляется ещё одна фотография космонавта-героя Комарова - но уже в траурной рамке. Погиб?! После «успешного выполнения программы полёта»? Что же произошло?! Вот как описал трагедию сдержанный ТАСС.23 апреля 1967 года в Советском Союзе был выведен с целью лётных испытаний на орбиту Земли новый космический корабль «Союз-1», пилотируемый лётчиком-космонавтом СССР Героем Советского Союза инженер-полковником Комаровым Владимиром Михайловичем. В течение испытательного полёта, продолжавшегося более суток, В. М. Комаровым была полностью выполнена намеченная программа отработки систем нового корабля, а также проведены запланированные научные эксперименты. При полёте летчик-космонавт В. М. Комаров совершал маневрирование корабля, проводил испытания основных его систем на различных режимах и давал квалифицированную оценку технических характеристик нового космического корабля. 24 апреля, когда программа испытаний была окончена, ему было предложено прекратить полет и совершить посадку. После осуществления всех операций, связанных с переходом на режим посадки, корабль благополучно прошёл наиболее трудный и ответственный участок торможения в плотных слоях атмосферы и полностью погасил первую космическую скорость. Однако при открытии основного купола парашюта на семикилометровой высоте, по предварительным данным, в результате скручивания строп парашюта космический корабль снижался с большой скоростью, что явилось причиной гибели В. М. Комарова. Безвременная гибель выдающегося космонавта инженера-испытателя космических кораблей Владимира Михайловича Комарова является тяжелой утратой для всего советского народа.
17 МАЯ 1967 ГОДА, ГАЗЕТА «КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА»
Туманно, правда? Что ж, быть может, что-то объяснит интервью Ю. А. Гагарина «Комсомольской правде», опубликованное 17 мая? (Для точности заметим здесь очевидное, опустив такое общее место, как собственно цензура: в те годы любой авторский материал на такие темы не был авторским. В том смысле, что и Юрий Алексеевич мог вовсе не иметь отношения к этому тексту, и интервьюер мог увидеть на полосе совсем не то, что было в изначальном материале, поскольку рукописи и гранки в обязательном порядке задолго до публикации передавались в соответствующие отделы ЦК КПСС и ВЛКСМ, где их пристально изучали и переписывали.) В нём были такие мутные, ни о чём строки.Ю. Гагарин: Надёжность ракеты-носителя и космического корабля, конечно, несравненно выше любого другого транспортного средства. Но ведь и конструкция их несравненно сложнее. Понятия разгерметизации кабины, например, у шоферов вообще не существует, а для лётчиков это уже крупная неприятность, для летчиков-космонавтов она может привести к мгновенной гибели. И как бы ни возрастала надёжность, само усложнение - вполне закономерное - конструкции, вытекающее из усложнения задач, стоящих перед космическим экипажем, чревато возможными отказами и неисправностями. Одни неисправности могут быть устранены активными действиями самого космонавта; другие, даже не устраненные, могут лишь помешать выполнению того или иного пункта программы его работ; третьи, самые опасные, могут угрожать его жизни. Именно такие неполадки - ненормальности в работе парашютной системы - послужили причиной гибели капитана «Союза».
И это - единственный «ответ» на долгие годы. Книги, журналы, газеты не любили распространяться на тему гибели Комарова. Не любили, конечно, не только потому, что вспоминать про неудачи - тяжело. Не в этом дело. Просто сказать правду, пусть даже самую малую, никто не дал бы. Секретно.
4 МАЯ 1967 ГОДА, ЖУРНАЛ SPACEFLIGHT
То же самое было и за рубежом, правда, по другой причине - не от нежелания (читателей, интересующихся космонавтикой, там было не меньше, как и специализирующихся на этой «горячей» теме журналистов) или цензурных рогаток, а из-за полного отсутствия информации. Уровень информированности Запада (ЦРУ и прочие разведслужбы в рассмотрение не берём) можно понять из статьи, опубликованной в британском журнале Spaceflight 4 мая 1967 года.
Сейчас следует признать, что «там» были как на редкость точные, так и совершенно неверные сведения.
В частности, журнал, сославшись на неназванный источник, утверждал, что, кроме первого «Союза», должен был полететь второй корабль. Информация отчасти подтверждалась тем, что «на праздновании Дня космонавтики в Москве не было многих известных космонавтов». Всё верно, так оно и было: «Союз-2» ждал только отмашки. С другой стороны, британцы были свято уверены, что грузоподъемность «Союза» может составлять от четырех до шести человек, и читать это сейчас просто смешно. Ещё один любопытный момент - упоминание о перехвате в Японии сигналов с «Союза» во время выведения, а также цитирование неких американских официальных лиц, заявивших о неназванных проблемах на борту корабля, которые и привели к гибели Комарова. Иначе говоря, не в парашютной системе было дело, утверждал Spaceflight...
МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ, КОНСПЕКТИВНО
После этого на Западе наступил вполне советский информационный штиль. А свято место пусто не бывает, и официальные сообщения стали замещать байки, слухи и легенды.Собственно, легенд было несколько. Попробуем их обобщить. В частности, рассказывалось, что, после того как Комаров понял неизбежность гибели, он от души, не выбирая слов, сказал в эфир всё, что думает о конструкторах, создавших настолько плохой аппарат, и родной партии, пославшей его на верную смерть на «сыром» корабле. И всё это будто бы превосходно слышали экипажи поисковых самолётов и вертолётов, дежуривших недалеко от места посадки «Союза». И вообще, он не хотел лететь в космос, его практически заставили.
А вот ещё один слух: официальная версия лжёт, и проблемы были совсем не в парашютной системе.
Космонавт сгорел живьём из-за нарушения теплозащитного покрытия. Что характерно, эта версия как раз имела в своём основании реальные события, исказившиеся в «испорченном телефоне», но об этом позже.Наконец, молва утверждала, что Комаров вернулся на землю в целости, но был убран руководством по каким-то не совсем ясным мотивам. Скорее всего, слух «опирался» на уже известное вам утверждение «Правды» об успешном завершении полёта.
1971 ГОД, ЖУРНАЛ RAMPARTS
Впрочем, это не всё. Была также информация, источник которой проследить относительно легко. В 1971 году некий бывший сотрудник американского Агентства национальной безопасности Перри Феллуок (Perry Fellwock) дал политико-литературному журналу Ramparts обширное интервью, в котором раскрыл внутреннюю кухню этой сверхсекретной организации. О нашем космосе экс-спецслужбист, прикрывшийся псевдонимом Уинслоу Пек (Winslow Peck), сказал следующее (цитируем в сокращении).«Очевидно, что наибольший интерес представляла советская программа, посвящённая космическим станциям. Мы знали всё, что происходит у них под прикрытием программы «Космос». Например, прежде чем я добрался до Турции, двое их космонавтов погибли при взрыве ракеты на стартовом столе, а один умер, пока я был там. Думаю, это был «Союз». Проблемы у него начались при возвращении с орбиты. На земле всё знали ещё за несколько часов до краха и пытались исправить ситуацию... У космонавта был видеотелефонный разговор с женой и премьером Косыгиным. Премьер плакал, назвал его героем, сказал, что он сделал большое дело и его не забудут.
Последние несколько минут были самыми страшными, космонавт кричал, что не хочет умирать, умолял хоть что-нибудь сделать. А в конце записи только кричал... пока не умер... Я думаю, он сгорел...»
Эмоциональный текст. Двое космонавтов, погибших незадолго до «Союза-1», плачущий Косыгин, видеоконференция с женой Валентиной (умерла в 1995 году), Комаров, идущий на посадку, зная, что погибнет, и общая трагедия, разворачивающаяся в прямом эфире...
Читая такое, ловишь себя на мысли, что это совсем не жизнь, а кусок из умелого киносценария какого-нибудь голливудского фильма.Само собой, в изустном изложении материал был известен и в СССР. В середине 70-х его вовсю обсуждали на кухнях. С кучей подробностей, придуманных уже самим рассказчиком.
1980–1990 ГОДЫ, ПРЕССА И ПЕЧАТЬ
С течением времени секретность, когда-то окружавшая «Союз», стала ослабевать. Появились орбитальные станции, и «Союз» принялся доставлять к ним экипажи. Вскоре стали известны его характеристики и то, как он выглядит. А после программы «ЭПАС» («Союз» - «Аполлон») всплыли и технические особенности реализации «Союза», не очень, впрочем, интересные обычной публике. В 1982 году впервые официально заговорили о том, что «Союз» изначально планировался вовсе не для орбитальных станций, а для Луны. С началом перестройки и гласности в прессу стали просачиваться и другие занятные подробности, что, скорее всего, объясняется не получением Главлитом новых указаний, что считать тайной, а что нет; просто все мы люди, а время было такое, что даже чиновники в погонах давали слабину. Например, в превосходном фотоальбоме «Космонавтика–87» была опубликована фотография (см. её ниже), на которой Комаров и Гагарин помогают со скафандрами Хрунову и Елисееву, так как, судя по подписи, им предстояло выйти в открытый космос. Всё бы хорошо, но официальная история космонавтики, преподнесённая рядом, резонно утверждает, что Алексей Елисеев и Евгений Хрунов полетели в космос уже после гибели В. М. Комарова и Ю. А. Гагарина.
Впрочем, неопределённость с первым «Союзом» существовала не долго. Ещё при СССР появились публикации, рассказывавшие о том, что же действительно предстояло сделать Комарову и что произошло в тот день.
Первыми, судя по всему, были журналист «Комсомольской правды» Ярослав Голованов, в 89-м, и преемник С. П. Королёва по ОКБ-1 - ЦКБЭМ В. П. Мишин, давший в 90-м интервью «Огоньку».А в 90-е все словно с цепи сорвались. Вышли книги упомянутого Мишина, Б. Е. Чертока, К. П. Феоктистова, А. С. Елисеева, В. М. Филина. Были опубликованы дневники Н. П. Каманина, в журналах и по ТВ замелькали Г. И. Северин, О. Г. Ивановский и многие другие инженеры, космонавты и военные, стоявшие у истоков советской космонавтики. Ну а относительно недавно появился доступ к радиопереговорам, что вёл В. М. Комаров с борта «Союза»: слушайте отрывки из них в самом низу публикации.
Собственно говоря, всё, что вы прочтёте ниже, основано на этих материалах, а также логике и довольно хорошем знании автором этого текста как баллистики, так и конструктивных особенностей корабля «Союз» (не сочтите, пожалуйста, за хвастовство). Каждое утверждение можно подтвердить ссылкой на первоисточники. Разумеется, я охотно верю, что найдутся люди, которым вся эта история не понравится, а вариант, к примеру, Уинслоу Пека будет по-прежнему греть душу. Ради бога! Вот только воспоминания непосредственных участников тех событий порой совпадают даже в мельчайших деталях. А поверить в пропаганду, цензуру и пр., что специально заставили десятки людей вызубрить «правильную версию» на случай, если СССР развалится и можно будет говорить (что вздумается), извините, не могу.
Так что же стало причиной трагедии, случившейся 24 апреля 1967 года? Какое развитие событий привело к гибели Владимира Михайловича Комарова? Что творилось в нашей космической программе в 60-х? Зачем летал Комаров и для чего создавался «Союз»?..
НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ: США
Для того чтобы лучше всё это понять, нам придётся вернуться в 1961 год. Нет, не в 12 апреля, а в 25 мая. И не в СССР, а в США. В тот момент, когда президент-первогодок Кеннеди во второй раз обратился к нации. Собственно, уже сам этот факт был экстраординарным. В те времена президент обычно просил у народа особого внимания лишь раз в год. И это было неспроста. Ещё никогда «авторитет страны не был столь низким». С тех пор, когда Советы отправили в космос спутник, шёл уже четвёртый год, а ни один из с помпой объявленных проектов не имел успеха. Причём мало того, что русские запускали аппараты быстрее, они умудрились добиться невообразимого качества своей техники - такого, какое было недоступно американским аппаратам даже в теории. А теперь ещё и Гагарин!.. США проиграли и эту гонку. Обидно. И дело не только в Гагарине. 15 апреля США начали операцию «Высадка в заливе Свиней», нацеленную на свержение Фиделя Кастро. И она стала одним из самых громких военных провалов ЦРУ, поскольку абсолютно всё пошло не так... А ещё можно вспомнить перехват Пауэрса под Свердловском, когда Соединённые Штаты сами загнали себя в ловушку, пытаясь скрыть разведывательный характер полёта «У-2».Словом, стране нужна была национальная идея. И Джон Кеннеди понимал это лучше других. Он только что (20 января 1961 года) стал президентом, и ему очень не хотелось, чтобы о нём вспоминали как о руководителе, проигравшем космическую гонку и севшем в лужу в заливе Свиней.
Скоро вот эти его слова облетят весь мир: «Я хочу верить, что мы сможем доставить человека на Луну и вернуть обратно до конца этого десятилетия».
Перчатка была брошена. Цель - более чем конкретная: высадка на Луну. Срок - до конца 1960-х. Это вам не построение мифического коммунизма к 1980 году, о котором в октябре 61-го года заявил Н. С. Хрущёв.Сейчас, наверное, мало кто понимает, что это была за Цель. Именно так, с прописной. Насколько она была глобальна и сложна. Ведь для её реализации не хватило бы одного желания. Нет, для этого нужно было с нуля построить ракеты грузоподъемностью минимум под сотню тонн, отработать системы управления кораблями, налетать сотни часов в этих самых кораблях, научиться выходить в космос и там работать. Следовало создать автоматические аппараты, способные сфотографировать лунную поверхность, успешно посадить корабль на Луну и узнать всё о проходимости тамошнего грунта. Ведь никто на Земле не знал, что собой представляет лунная твердь: это была абсолютная терра инкогнита. К примеру, даже лучшие карты нашего спутника могли предложить лишь объекты размерами в десятки километров, а для посадки человека нужны фотоснимки с детализацией в десятки сантиметров. Сделать их можно было только с помощью аппаратов, о которых тогда даже не мечтали. И на создание всей этой техники отводилось всего девять лет. Нет, даже восемь с половиной.
Пока же у США был один суборбитальный полёт продолжительностью 15 минут, ракеты-носители максимальной грузоподъемностью около 2 тонн и «Пионер-4», пролетевший в 60 тыс. км от Луны. То есть так далеко, что на нём не сработал даже датчик прохождения спутника...
Нельзя сказать, что Кеннеди этого не знал. И он, и его консультанты прекрасно понимали сложность объявленной задачи и то, что для её реализации потребуются астрономические деньги. 120 млрд долларов в сегодняшних ценах! Такова была стоимость программы, которой присвоили высший государственный приоритет. Самое дорогое научно-политическое начинание в мире. Но только такая цель давала гарантию, что при её реализации у СССР не будет серьёзной форы. Стоило чуть упростить миссию - и Советы могли вырваться вперёд. Не без труда, но всё же вперёд.
Но Кеннеди понимал и другое. Кто вспомнит через сто лет о нарушении международных законов самолетами-разведчиками? А память о первых людях, высадившихся на Луне, будет жить вечно.
Была задача, были деньги, оставалось лишь выложиться на полную катушку, чтобы потом никто не сказал, что было сделано слишком мало... Впрочем, все понимали, что деньги решают далеко не всё. Даже при практически безграничном финансировании слишком многое останется на роль случая, и для выполнения объявленной Кеннеди программы непременно придётся идти на риск. Астронавт Фрэнк Борман вскоре после завершения полёта «Джемини-7» в декабре 1965-го произнёс: «Мы совершенно неизбежно потеряем какой-то экипаж. Это одна из тех вещей, которые постепенно начинаешь признавать... Я надеюсь, что публика смотрит на вещи достаточно зрело, чтобы понять, что нам приходится оплачивать космос не только деньгами, но и жизнями...»Слова, увы, оказались пророческими. Впрочем, подход руководства НАСА был столь же цинично-реалистичным: первоначальный план предполагал десять полётов на Луну, и ведомство допускало при этом потерю одного экипажа.
ВОЛЕЮ ПАРТИИ, ПРАВИТЕЛЬСТВА И КОНСТРУКТОРСКИХ БЮРО: СССР
А что было у нас? (Американское введение понадобилось для того, чтобы вы почувствовали, какая задача стояла перед конструкторами, штурмующими Луну.) У советских инженеров действительно не было никакой форы. Их путь имел ту же длину и те же проблемы.Но если бы только это. В США лунной программе присвоили высший приоритет важности, означавший подавляющие материальные и финансовые преимущества перед любым другим национальным проектом. А в СССР... ничего такого не было и в помине. Мы вольны строить любые догадки. Может, власти просто не хотели тратить адекватные деньги на космос; может, это было головокружение от успехов - но факт остаётся фактом: официально реальная разработка ракеты Н1, нашего ответа американскому «Сатурну-5», началась после декабрьского постановления ЦК КПСС и Совмина СССР 1962 года. А созданию комплекса по покорению Луны (Н1-Л3) посвящено постановление от августа 1964-го. Через три с половиной года после американцев. Но и после этих решений, судя по многим документам, деньги выделялись далеко не в должном объёме.
Впрочем, недостаток в финансах не был решающим. Главная проблема заключалась в людях, в кадрах.
В США лунная программа пилотируемых полётов «Аполлон» действительно была национальной. Вот, смотрите. Первую ступень ракеты-носителя «Сатурн-5» делала корпорация Boeing, вторую - North American Rockwell, третью - McDonnell Douglas. Сам космический корабль - опять же North American Rockwell, а его посадочную ступень - Grumman Aircraft. Всё это, мягко говоря, очень известные авиастроительные компании. Обладающие колоссальным опытом конструирования самой разнообразной техники и располагающие исключительно квалифицированными кадрами. Даже если предположить, что королёвское ОКБ-1 (ныне РКК «Энергия») было «сильнее» любой из этих фирм, оно точно не могло сравниться с их совокупным потенциалом. Как и все три ступени ракеты, космический корабль и посадочный аппарат ОКБ-1 намеревалось разрабатывать практически самостоятельно. Более того, Королёв, по сути, занимался сразу тремя кораблями, так как орбитальный «Союз», «Союз» для полёта вокруг Луны и «Союз» для высадки на ней - это три разных аппарата, разве что с определённой унификацией оборудования.Даже в этом США поступили мудрее. Американцы решили не ждать создания штатного лунного «Аполлона», а разработать путём очень глубокой модернизации корабля «Меркурий» новую машину - «Джемини». Задачу возложили на McDonnell Douglas.
Просто создать подобный корабль можно было куда быстрее, чем «Аполлон», и именно на нём успешно отработать и долговременные полёты в невесомости, и стыковку, и выход в открытый космос. У нас эту роль отчасти взяли на себя «Восходы», но они были куда менее совершенны с технической точки зрения. Да, экономисты расскажут вам, что создание отдельного корабля - решение, далёкое от оптимальности, к тому же программа «Джемини» не предусматривала развития, зато она выигрывала по времени. А космических денег, похоже, в США тогда уже не считали...
А ОКБ-1 в начале 60-х тянуло на себе практически все космические программы страны. В 1961 году бюро занималось созданием автоматических межпланетных станций для исследования Венеры и Марса, научных спутников серии «Электрон», разработкой новых модификаций ракеты Р-7, проектированием и изготовлением боевых ракет: жидкостной Р-9А, твердотопливной РТ-1, глобальной ГР-1. Велись также исследования, посвящённые созданию пилотируемого спутника Земли в нескольких модификациях («Востока») и фоторазведчика на его базе («Зенит»). Кроме того, был проект спутника связи «Молния», создание которого оказало бы на развитие телерадиовещания поистине революционное влияние, соединив самые отдаленные уголки Советского Союза. Каждая из этих задач была совершенно нетривиальной; в США над подобными проектами обычно работали отдельные фирмы с мощным научным заделом.
По сути, ОКБ-1 практически в одиночку сражалось со всем промышленным потенциалом США. И, что поразительно, в выбранных направлениях наши одерживали победу!
Отчасти этому помогала сильная взаимная интеграция проектов: к примеру, трёхступенчатая «семёрка», разработанная для межпланетных автоматических станций первых серий Е-1, после небольших модификаций использовалась для запуска «Востоков», вторая ступень Р-9 стала третьей ступенью «Молнии» и т. д.Долго так продолжаться не могло. Для каждого следующего шага требовались всё более сложные системы, с бoльшим количеством человеко-часов на их разработку. Такая кооперация усилий неизбежно начала приводить к ошибкам, недостаточной отработке систем, люди банально не успевали и уставали. А ведь программа высадки человека на Луну была куда грандиознее всех перечисленных проектов. При таком состоянии дел катастрофы неизбежны. И они уже начались. Самая страшная случилась в 1960 году, правда, в ОКБ-586, руководимом М. К. Янгелем. Но и там был аврал. Спешили сдать и поставить на вооружение межконтинентальную баллистическую ракету Р-16 на высококипящих компонентах. Люди работали в две смены, страшно уставали, не высыпались. Топливо (НДМГ и азотная кислота) было в новинку для испытателей со станции Тюратам. Раньше с техникой на этих компонентах имел дело только полигон Капустин Яр. Ракета Р-16 тоже была новой, незнакомой. Идеальная смесь для катастрофы. И она произошла... 24 октября 1960 года... Словом, полагаю, ситуация в советской космонавтике вам ясна.
Но нельзя сказать, что конструкторы этого не понимали. Всё они понимали. Вскоре после выхода постановления по созданию Н1-Л3 началась передача всей межпланетной тематики в НПО им. С. А. Лавочкина, спутников связи - в Красноярск, модификаций «семёрки» - в Самару, а тематика баллистических ракет постепенно отошла к Янгелю и Челомею (ОКБ-52, ныне НПО «Машиностроение»). Вот только было ли такое «сбрасывание балласта» оптимальным для лунной программы?
Тогда же один из главных конструкторов, Михаил Кузьмич Янгель, вышел со следующим предложением о распределении нагрузки по Луне: он берёт на себя разработку ракеты, Королёв занимается пилотируемой частью, а Челомей - беспилотной.
Увы, и Королёв, и Челомей восприняли инициативу в штыки. КБ ввязались в необъявленное соревнование, чей проект высадки на Луну будет принят, а потому все рассчитывали только на свои силы. А у руководства страны просто не хватило управленческой мудрости. Впрочем, определённое воздействие предложение возымело: Янгелю передали разработку посадочного двигателя лунного корабля. Конечно, под контролем ОКБ-1.
СОВЕТСКИЙ ЛУННЫЙ ПРОЕКТ
К середине 60-х схема нашего лунного проекта устоялась, и о ней можно рассказать подробнее. В качестве носителя предусматривалось использовать ракету Н1 грузоподъемностью около 90 тонн. Это был своеобразный аналог американского «Сатурна-5», правда, у него масса полезной нагрузки достигала 140 тонн. Относительно низкая грузоподъемность нашей ракеты была вызвана целым комплексом причин (о которых пришлось бы говорить слишком долго); многие понимали, что желательно иметь более мощный носитель, но переигрывать что-либо было уже поздно.
К слову, названная грузоподъемность Н-1 оказала самое непосредственное влияние и на параметры путешествия к Луне, и на полёт В. М. Комарова на «Союзе-1». Запомните эти слова.
Н1 должна была вывести к Луне связку из космического корабля «Союз–ЛОК», лунного корабля (ЛК) (для непосредственной посадки на спутник) и блока Д. При подлёте к Луне при помощи блока Д связка «Союз–ЛОК» - ЛК тормозилась для выхода на орбиту спутника. Затем один из двух космонавтов, находившихся на борту, через открытый космос переходил в ЛК. После расстыковки блок Д тормозил бόльшую часть скорости на орбите Луны и отделялся. А ЛК, уже при помощи собственной двигательной установки, должен был сесть на поверхность Луны. Ура! Первый советский человек на Луне!Собрав образцы, сделав фотоснимки, установив на Луне научное оборудование, космонавт возвращался в ЛК и стартовал к «Союзу-ЛОК». После стыковки он вновь через космос переходил в «Союз-ЛОК» и... Но это в общих словах: в действительности всё было куда сложнее. До самой отмены программы Н1-Л3 предусматривалась также доставка запасного ЛК в район посадки и лунохода для перемещения между ЛК.
В теории схема выглядела красиво, но требовалась её основательная отработка, а вот с этим были определённые проблемы. В частности, штатный «Союз-ЛОК» был слишком тяжёлым, чтобы его можно было вывести одной из модификаций «семёрки». Требовался более лёгкий корабль на его базе, получивший наименование 7К-ОК. В определённом смысле это наш аналог «Джемини». Вот этот корабль и стал тем всемирно известным «Союзом», что после модификаций летает до сих пор.
Вы, конечно, заметили своеобразную акробатику с выполнением перехода из «Союза-ЛОК» в ЛК. Это была вынужденная мера, связанная как раз с недостаточной тяговооружённостью Н1.
Герметичный люк просто не укладывался по массе! Из-за явной экстремальности решения переход требовалось отработать в первую очередь. А потому ещё на этапе проектирования было утверждено, что первые пуски «Союзов» в том числе должны быть посвящены именно переходу...Тем временем к 1965 году стало окончательно ясно, что в космосе мы начинаем отставать. Вскоре после полёта «Вохода-2» наступила пора «Джемини». Одна из самых блистательных и эффектных программ в истории. Шутка ли - десять пилотируемых полётов всего за полтора года, с конца марта 1965-го по ноябрь 1966-го. Причём какие это были полёты! Несколько выходов в открытый космос, сближение с мишенями и стыковка с последней ступенью ракеты, длительный полёт почти в две недели и отработка индивидуального ранца астронавта для передвижения в открытом космосе.
Всё это было чрезвычайно полезно, интересно и политически эффектно. Наши инженеры понимали, что США получают бесценный опыт, который у СССР появится очень нескоро, а партийные «политики» никак не могли взять в толк, как это всего за один год мы умудрились растерять весь приоритет. Дело осложнялось ещё и тем, что тогда достижения в космосе порой измерялись исключительно числом отправленных на орбиту космонавтов, и здесь двухместные «Джемини» легко набирали очки.
Ситуация, понятно, прогнозировалась ещё до 1965 года, и такое положение дел не нравилось очень многим в отрасли, вот только выход из него был весьма непрост.
Все понимали, что ранее 67-го пилотируемый «Союз» никак не стартует; между полётами образовывалась весьма приличная дыра. Отчасти пробел можно было заполнить дополнительными пусками «Восходов». Аппараты были не так совершенны, как «Джемини», но и на них можно было провести много интересных экспериментов. Одним из сторонников этого решения являлся помощник Главнокомандующего ВВС по космосу Николай Петрович Каманин. Королёв подержал эту инициативу, и в ОКБ-1 началась проработка полётных программ ещё четырёх «Восходов».Впрочем, решение имело и отрицательные моменты. Самое главное - ресурсы. У ОКБ-1 просто недоставало сил для одновременной отработки «Восходов» и «Союзов» без нарушения графика. Это очевидно хотя бы по той простой причине, что конструкторы и разработчики у «Востоков»/«Восходов» и «Союза» были практически одни и те же. При реализации «Восходов» корабль «Союз» неминуемо был бы отодвинут ещё дальше, а затягивание с пуском «Союза» усложняло отработку всей системы для полёта на Луну. А ведь победить в гонке так хотелось!.. В общем, эти четыре «Восхода» так и не стартовали, хотя отработка полёта «Восхода-3» зашла очень далеко.
СМЕРТЬ КОРОЛЁВА: ПОСЛЕДСТВИЯ
В январе 1966 года в отрасли произошла настоящая трагедия. 14-го во время операции скончался Сергей Павлович Королёв. Один из тех, кто своей энергией практически вытащил человечество в космос. С именем которого связаны почти все достижения нашей космонавтики. День его смерти - один из переломных моментов в советской космической программе. По какому пути она пошла бы, если бы Главный Конструктор выжил, не может сказать никто...
Но работу нужно было продолжать, космос не ждал, лунная гонка набирала обороты. «Верха» намеревались назначить на место Королёва Г. А. Тюлина, тогда замруководителя Министерства общего машиностроения. Ничего плохого о нём сказать нельзя; возможно, это был бы лучший выбор, но дело обернулось иначе. Сотрудники ОКБ-1 и родственных организаций написали властям петицию, и главным сделали зама Сергея Павловича - Василия Павловича Мишина. Очень противоречивая фигура: отзывы об этом человеке в самых разнообразных источниках разнятся кардинально. Возможно, дело даже не в его личных качествах. Просто в то время, когда он руководил главным космическим КБ страны, мы проиграли в лунной гонке и потеряли экипажи двух «Союзов». Впрочем, даже не рассматривая этот провал и трагедии, можно точно сказать: как руководитель он был куда слабее Королёва. 1966-й вообще выдался очень сложным, его даже прозвали «смутным». И дело не только в смерти С. П. Королёва. Так, именно тогда началась глобальная реструктуризация оборонных предприятий - в частности, ОКБ-1 переименовали в ЦКБЭМ...
На создание «Союза 7К-ОК» №1 ушло три года. Он был доставлен в КИС (контрольно-испытательная станция) 12 мая 1966-го и... завис там на несколько месяцев.
Дело в том, что по правилам сначала следовало отработать все нюансы, что неминуемо всплывают при создании техники, на технологическом аппарате, но такое решение повлекло бы задержку пуска первого «Союза» почти на год. А мы и так слишком задержались на старте, чтобы позволить себе подобую роскошь. Поэтому на нём отрабатывали все конструкторские недочёты, проверяли правильность выбранных схем и т. д. А по результатам нововведений изменялась документация на следующие «Союзы». В результате на все испытания ушло 112 дней - против 30, что были прописаны для штатных кораблей. Но ведь и не год.Естественно, «сырой» корабль показал себя сполна: 2 123 дефекта, для устранения которых нужны были 897 доработок. Потом, уже на космодроме, выявилось около трёх сотен дефектов. Но такова цена времени. Благо это был тестовый «Союз», и никто не требовал, чтобы в него посадили человека. Правда, отыграться решили в другом: запустить не один корабль, а сразу два! Такой расклад позволял проверить своеобразный козырь, имевшийся у нас и отсутствовавший у США. Систему автоматической стыковки. Это было действительно крупное достижение, и в случае успеха им можно было гордиться.
Словом, одновременно с 7К-ОК №1 стал готовиться 7К-ОК №2. Это авантюра, но на неё пошли сознательно, прекрасно понимая, как далеко наша программа вырвется вперёд, если полёт удастся. Более того, уже в сентябре в КИС пошли 7К-ОК №3 и №4. В случае успеха первой пары на них вполне могли полететь экипажи!
Между прочим, использование первого «Союза» в качестве технологического макета принесло свои плоды. На 7К-ОК №4 время отработки сократилось почти в три раза. Впрочем, оно всё равно пока превышало месяц, штатно прописанный для «Союзов».
ПЕРВЫЙ ПУСК!
Запуск 7К-ОК №2 назначили на 28 ноября 1966 года. Ровно через сутки в ту же плоскость должен был вылететь 7К-ОК №1. Если сразу после выхода второго корабля на орбиту он окажется в 20 км от первого (что было вполне вероятно), можно активировать «Иглу» (система автоматической стыковки), а после успешной стыковки - праздновать очень важную победу. Если же расстояние окажется больше, за следующие сутки аппараты вполне можно будет свести на требуемую дистанцию.
28 ноября всё начиналось хорошо. Корабль, наречённый «Космосом-133», без проблем вышел на орбиту. После этого на 7К-ОК №2 штатно раскрылись солнечные батареи и антенны «Иглы». Хороший знак!
Биография Владимира Комарова – наглядный пример того, что при определенном упорстве любые цели человека осуществимы. Сын московского дворника, следовавший за собственной мечтой, дважды побывал в космосе. К 40 годам мужчина обзавелся семьей, построил головокружительную карьеру и удостоился похвалы от и .
Детство и юность
16 марта 1927 года в Москве родился будущий герой Советского Союза Владимир Комаров. Родители мальчика - Михаил Яковлевич и Ксения Игнатьевна – жили на Третьей Мещанской улице.
Владимир с юности грезил небом. Ребенок много времени проводил на крыше родного дома, запуская в небо бумажные самолетики. Возможно, что увлечение полетами стало следствием интересного знакомства. Одновременно с Комаровыми в том же здании жил Борис Николаевич Юрьев (создатель геликоптера), любивший поговорить с подростком на отвлеченные темы.
В 1943 году юноша получил диплом о среднем образовании. Мальчик ходил в школу №235, сразу после окончания которой поступил в Первую Московскую спецшколу ВВС. Во время обучения юноша окончательно убедился в собственном выборе, поэтому спустя 2 года Владимир поступил в Борисоглебское военное авиационное училище.
Космонавтика
Первые годы службы в авиации Владимир и не думал о космосе. После продолжительного обучения Комарова отправили в Грозный, где мужчина начал карьеру военного летчика. Спустя 2 года Владимир, уже получивший звание старшего военного летчика, возвращается в Москву. Чтобы приблизиться мечте – получить должность летчика-испытателя – Комаров отправляется на учебу в Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского.
Упорство, с которым военный стремился к цели, было отмечено руководством института. Сразу после получения диплома Владимира приглашает на работу Государственный Краснознаменный НИИ ВВС. Способность организовать испытательные процессы привлекла внимание комиссии, отбирающей людей для первой команды космонавтов.
Несмотря на то, что штат был же укомплектован, Владимиру предложили поработать над секретным проектом. Комаров не стал отказываться и в июне 1960 года приступил к изучению новых для себя дисциплин. Во время подготовки и тренировок Владимир близко сходится с Юрием Гагариным. Дружба космонавтов была настолько близкой, что даже после смерти Комарова Гагарин не оставлял семью коллеги без внимания и поддержки.
Увы, несмотря на высокие показатели и профессиональный подход, Комаров не проходит в отобранную шестерку для полета. Попасть в группу, которая на корабле «Восток» должна была отправиться в космос, Владимиру помог случай. Уже утвержденного для миссии Григория Нелюбова не допустили к финальным тренировкам врачи.
Впрочем, совершить полет в космос на «Востоке» у Комарова так и не получилось. В сентябре 1963 года программу приостановили. Одновременно с этой новостью врачи выявили у Владимира подозрительные сбои в работе сердца. Среди руководства начались разговоры о снятии Комарова с должности, но космонавт уговорил начальство дать ему шанс.
Мужчина отправился к кардиологу Вишневскому, работающему в Ленинграде. Врач подтвердил, что сбои в сердце не несут фатальных последствий. Находясь на обследовании, Владимир много времени уделял маленьким пациентам Вишневского. Космонавт как мог подбадривал малышей и рассказывал детям о космосе.
12 октября 1964 года Владимир Комаров впервые отправился в космос. Вместе с мужчиной в многоместном судне «Восход» находились Константин Феоктистов и . Полет продолжался 24 часа 17 минут. В небольшой кабине не нашлось места для скафандров и катапульт.
После удачного завершения полета Владимиру присвоили звание Героя Советского Союза. Мужчине вручили «Золотую Звезду», которая сейчас выставлена в музее Российской армии.
Личная жизнь
Космонавт познакомился со своей будущей женой в Грозном в 1949 году. Мужчина увидел портрет девушки в витрине фотоателье. Ослепленный очарованием красавицы Комаров долго пытал фотографа, кто же изображен на снимке. Но работники студии знали только, что девушка - студентка педагогического университета. Как военный выяснит позже, красавицу звали Валентина.
Вместе с другом Владимир проводил свободное от службы время неподалеку от учебного заведения, пока не встретил незнакомку с фотографии. Вместо букетов цветов будущий герой СССР приносил на встречи дефицитные плитки шоколада. Через полгода после первого свидания молодые люди поженились.
Сначала у новобрачных родился сын. Мальчика назвали Евгением, а еще через 8 лет на свет появилась дочка Ирина. После смерти супруга Валентина не вышла замуж, сделав центром собственной жизни подрастающих детей.
Смерть
Незадолго до 50 годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции представители власти решили, что жителей СССР нужно порадовать очередным достижением в космосе. Ответственным за новый рекорд поставили приемника Василия Мишина.
Решено было запустить в космос два корабля и провести в открытом пространстве стыковку. После завершения первого этапа космонавты должны были перебраться из «Союза 2» (так назвали второй корабль) в «Союз 1», где уже находился Комаров. Чтобы успеть к установленному сроку, предполетные проверки провели халатно. Все 203 неполадки, которые выявили конструкторы при тестах, предпочли замолчать.
24 апреля 1967 года Владимир направил «Союз 1» на орбиту. Механические проблемы дали о себе знать почти сразу после начала полета. Осознав, что первый корабль не справляется с возложенной задачей, руководство не дало разрешение на запуск «Союза 2».
Попытки вернуть Комарова на Землю продолжались несколько часов. Корабль вращался в пространстве, Владимир не мог сориентироваться и предпринять какие-либо действия. Благодаря немалому опыту космонавт, переведший «Союз 1» в ручной режим управления, смог запустить процесс торможения и начать посадку.
Все задействованные в операции вздохнули спокойно. Казалось, что самое страшное позади. Даже сам Комаров доложил в центр управления полетами, что чувствует себя нормально и находится в кресле катапульты, пристегнутый ремнями. Это были последние слова космонавта.
За 7 км до Земли начались новые неполадки. Не сработал тормозной парашют, а запасной экземпляр из-за постоянного кружения «Союза 1» перекрутил стропы. Снизить скорость, с которой Комаров приближался к Земле, было невозможно. Крушение произошло в Оренбургской области, неподалеку от Орска.
При столкновении «Союз 1» вошел в почву на глубину 0,5 м и загорелся. Причиной пожара стал углекислый газ, хранившийся в аппарате. Возгорание и последовавший взрыв были настолько сильны, что останки космонавта не удалось собрать целиком.
Официально прах Владимира Комарова размещен в Кремле, но поклониться герою СССР приходят и на небольшой холмик, расположенный в открытой степи Оренбургской области. Найти место легко – коллеги космонавта высадили рядом с местом трагедии березовую рощу.
Память
- Чтобы увековечить имя космонавта, в честь Комарова назвали кратер на Луне
- Фамилию Владимира носят улицы в Лейпциге, Шверине, Цвиккау, Франкфурте-на-Одере и Лионской метрополии.
- В честь космонавта установлено 4 бронзовых бюста: в школе, где учился герой, в Москве, в Щелково и Нижнем Новгороде.
- Изображение Владимира Комарова размещено на 2 почтовых марках 1964 года выпуска.
- Композитор Дин Бретт сочинил в честь прославленного космонавта музыкальную композицию «Komarov’s fall», которую в 2006 году исполнил берлинский симфонический оркестр.
